Через месяц у меня день рождения. И вот, нахлынула на меня грусть. Я вспомнила, как делала для своих подруг нечто интересное, чтобы сделать их дни рождения особенными. Мне это нравилось, но также, мне и хотелось, чтобы то же сделали и мне. Но теперь мне исполнится двадцать, друзей у меня практически нет. Мое время ушло. Написала я все эти эмоции своему парню, и он назвал меня ребенком. Любить дни рождения, похоже, это ребячество. Любить делать и получать нечто особенное — это по детски. Возможно. Но у меня такого не было, и я по-прежнему хочу этого. Позже, уже ночью, мы с парнем разговаривали. Уже о другом, но тоже об интересных поступках. И тогда он сказал вещь, которая окончательно закопала в могилу мои мечты об этом.

— Я никогда такого не делал, и не собираюсь делать. Даже для тебя.

Да, в душе я все еще подросток, но я думала, что понимание желаний друг друга и, по возможности, реализация оных (или хотя бы не смешивать их с грязью) это один из пунктов своеобразного кодекса. По крайней мере, я всегда следовала этому правилу, и надеялась, что моя подростковая натура останется целой и невредимой, пока я не захочу от нее избавиться.